Борзые и Борзятники Одессы
"Собаки охотничьи... Борзые и гончие" Л.П.Сабанеев
Русские
борзые (ч. 5)
Спина. Строение спины и зада обусловливает большую или меньшую силу всякого четвероногого. Широкая прямая спина с сильно развитым задом встречается у борзых сильных, т. е. способных к продолжительной скачке - хортых и восточных. Все же породы и отродья русских борзых, даже чистопсовые, никогда не имели прямой брусковатой или широкой спины, так как все они были низкопереды и не предназначались для продолжительной скачки в полях. При постанове задних ног под себя перпендикулярно телу и при их длине крестец неминуемо должен был выгнуться и образовать верх, характерный для всех пород псовых, в особенности курляндских псовых, которые были самыми низкопередыми и широкозадыми из русских борзых. Таким образом, спинной хребет имел выгиб, который был особенно заметен при короткости колодки, т. е. у кобелей.
Искривление это не следует смешивать с переслеговатостью или провислостью, замечаемой преимущественно у старых сук и слабых кобелей и выражающейся в том, что концы лопаток выдаются выше средины степи (спины). У сук, имеющих более длинную колодку, чем кобели, спина может быть почти прямою, но все-таки крестец (маслаки) должен несколько возвышаться над лопатками и ни в каком случае не быть ниже их. Таким образом, у сук может и должен быть некоторый наклон, то есть, как правильно говорит Д. П. Вальцов, спуск от крестца к лопаткам, что бывает у всякой низкопередой собаки, даже при прямой спине. У кобеля же, по его мнению, должен быть верх, а не наклон, то есть выгнутая посредине спина; степь от лопаток удлиняется горбом и понижается к маслакам; очень большой верх может, однако, оказаться горбом и, следовательно, порочным неестественным искривлением спинного хребта.
Правильно выгнутый хребет (или т. наз. напружина) дает спине упругость и гибкость, очень важные в поскачке, особенно на небольшие расстояния, хотя и в некоторый ущерб силе. "Прямой крестец, - замечает Вышеславцев, - плохая рекомендация для скаковых лошадей и борзых". При таком выгибе, или верхе, зад необходимо должен быть слегка свислым, как у многих английских скакунов. Правильный верх должен, по Вальцову, начинаться от плеч, идти полукругом (?) до середины спины и также постепенно спускаться к крестцу, так что линия крестца составляла бы без всякого излома его продолжение до корня правила. Озеров тоже требует, чтобы верх начинался от плеча постепенным возвышением, достигал середины между плечами (лопатками) и кострецом (крестцой) и также бы постепенно спускался, образуя чуть скошенную линию между кострецом и корнем правила (хвоста). Он полагает, однако, что требовать у собаки в полевом теле этого перехода без малейшего намека на западинку при соединении лопаток со спинною костью невозможно. Короткий обрубленный крестец - большой порок, ибо ведет к еще большему - прямым палкообразным ногам. По Блохину, степь, понижаясь к маслакам, переходит в так называемую срамную площадь, которая понижается к комлю правила и расширяется к вертлюгам. Эта срамная площадь (между маслаками и комлем правила) у псовых длинная, а не короткая, как у английских, и совершенно плоская, то есть вертлюги не ниже правила.
Что касается ширины спины у русских борзых, то она, конечно, всегда соответствует ширине груди и грудного ящика. Скамьистая, то есть плоская, широкая брусковатая спина псовым вовсе не свойственна. Разумеется, собака не должна быть остростепой, иметь шатровую спину, как у осетра: это - порок, присущий только выродившимся чистокровным густопсовым и не встречающийся ни у какой другой породы. Однако плоская спина с сильно развитыми мускулами может дать только силу, а не резвость: спина должна быть слегка закруглена, но не может иметь желобка. По мнению Озерова, спина должна быть настолько широка, чтобы скрыть от глаз соединение спинного хребта с ребрами достаточно брусковатой полосой. Правильная степь действительно должна быть закругленная - облая, как определил ее еще фон Лессин: "Степь или наклон - облая... Сухопарые и небегчивые собаки имеют не облую степь, но шатровые и сами собою узкие".
Последние слова доказывают, что во времена Алексея Михайловича борзые с острыми выдающимися позвонками не составляли редкости; быть может, они уже предпочитались другим для ловли на коротких перемычках, где силы вовсе не требовались.
У сук спина должна быть несколько шире, особенно в мочах. Чем ближе современные псовые к густопсовому типу, тем чаще между ними встречаются суки, имеющие небольшой верх при достаточно длинной колодке. Вообще чем прямостепее собака, тем спина у нее шире, и наоборот: очень крутые кобели всегда бедны спиной, и она у них бывает пирогом, т. е. с заметными позвонками, несмотря на густую и длинную псовину.
Многие авторитетные охотники высказывали мнение, что от суки с верхом (напружиной) всегда более шансов получить ладных, крутых кобелей, чем от прямостепой*. Приверженцы широкой сложки псовых утверждают, что скамьистые суки всегда лучше вынашивают щенят и бывают молочнее сук с напружиной. Это верно только относительно коротких сук в кобелиных статях, как для всех пород собак, но если у суки просторные пахи и брюхо имеет достаточное помещение для щенят, то замечание это лишено основания.
Хотя густопсовые и курляндские псовые несомненно были узкогруды и лещеваты, особенно первые, но можно утвердительно сказать, что при всем том они имели, особенно курляндские, широкий, даже несоразмерно, зад. У старинных псовых времен Алексея Михайловича между крестцов свободно укладывались четыре пальца (фон Лессин). Вышеславцев, описывая густопсовую с узкою грудью и спиною пирогом, говорит о сильно развитых почках и широком заде. По Блохину, между маслаками** должна была укладываться ладонь большой мужской руки. У знаменитых трегубовских собак, по свидетельству Мачеварианова, между задних маслаков укладывалось шесть пальцев. Собака с широким и свислым задом может дальше бросать под себя задние ноги, вследствие чего скачок ее длиннее. Таз непременно должен быть широк, ибо только при этом условии задние ноги могут далеко захватывать пространство впереди передних.
Передние ноги. Плечевая кость должна несколько податься назад при соединении с локтевою, то есть плечи косые, тогда ноги будут стоять правильно, под собаку, иначе будет казаться, что собака стоит на подпорках. Хотя передние ноги служат только опорой во время скачки, как у зайца, тем не менее они не должны быть тонки костью, так как пря несоразмерно слабых передних ногах борзая будет пронослива на угонках - непоимиста. У резвых и достаточно сильных борзых передние ноги костисты, жилисты, не мясисты, так что сквозь кожу видны вены, конечно, правильны, параллельны от плеча до лап и образуют с передними пазанками (пястью) почти прямую линию (передние ноги в струне). Нельзя, однако, не согласиться с мнением немецких кинологов, что "совершенно прямые бабки не имеют надлежащей гибкости - упругости и при остановке на полном скаку вызывают растяжение связок и бывают причиной быстрого утомления и даже вывихов". Сухие ноги спереди всегда кажутся более узкими, чем сбоку, т. е. не круглыми; вообще кости передних ног должны быть сплющены с боков.
* По свидетельству С. С. Кареева, 18-вершковая сука Заирка Калмуцкого с верхом
давала отличных щенят и отлично их выкармливала.
** Маслаками (правильнее мослаки) называются выдающиеся оконечности папортных костей, т. е. таза, к которым прикрепляются кости задних ног и между которыми помещается крестец. Вертлюги же означают сустав, в котором соединяется задняя нога с папортною костью таза.
Задние ноги с мускулами составляют главную часть тела борзой, как всякого скакового животного. Наиболее важное значение имеют седалищные мышцы - черные мяса. Старинные псовые, густопсовые в особенности, довольно резко отличались строением задних ног от английских, восточных и отчасти современных псовых в том отношении, что все мускулы у них были плоски - не так выпуклы - и длиннее, что зависело от большей длины костей задних ног сравнительно с передними, чего мы не замечаем у других пород. При широком заде ноги широко расставлены, параллельны между собою, если смотреть сзади; при узковатом заде коленки (вернее, пяточные кости) сближаются и зад собаки принимает форму коровьего или телячьего.
Следует заметить, что старинные охотники никогда не называли задние ноги с слегка вывороченными наружу лапами порочными а напротив - считали таковые приметой резвости, вернее пруткости (прыткости, т. е. резвости накоротке). Действительно, параллельные задние ноги и пазанки могут быть красивы только у широкозадой борзой; при узковатом же заде они должны быть широко расставлены, но это еще далеко не коровьи ноги. Во всяком случае, такой постанов способствует более свободному и дальнему закидыванию ног вперед во время скачки и он гораздо правильнее обратного положения постанова ног с вывороченными в поле (наружу) коленками и лапами, вывернутыми внутрь. Собака уже потому может широко расставлять задние ноги, что они очень длинны сравнительно с передними; при этом они могут быть совершенно правильными.
Точно также по причине чрезмерной длины задних ног старинные русские борзые держали их или сильно вытянутыми назад, или под себя, сильно выгнув спину. Первый постанов встречается иногда у английских борзых; второй же свойствен исключительно некоторым псовым и большинству чистопсовых и обусловливает тот верх, который характеризует последних: собака изображает собою как бы согнутую пружину, готовую выпрямиться. Так держат задние ноги олени, козы, зайцы, и очень может быть, что так называемый бросок обусловливается именно таким постановом. Далеко отставленные назад ноги, по-видимому встречавшиеся чаще у обыкновенных псовых и чистопсовых, также придают много красоты собаке, так как она тогда напоминает английскую скаковую лошадь. Это называлось "задние ноги потянулись", "задние ноги в струне". У современных псовых, большею частию прямостепых и с укороченными задними ногами, оба эти постанова, особенно первый, замечаются редко.
В обоих случаях задние ноги, собственно голени, должны соединяться с пазанками под углом, т. е. иметь ясно очерченный сгиб (в противном случае собака будет казаться стоящею на подпорках), однако не настолько, чтобы казаться лучковатыми, т. е. слишком согнутыми. С прямыми и, следовательно, короткими задними ногами (вопрямь) собаки и лошади редко хорошо скачут*, и такие ноги некрасивы даже не у борзых (наприм., пойнтеров, сеттеров), которые именно должны отличаться особенно удлиненными задними конечностями. Прямые ноги без обозначенных коленок всегда имеют удлиненный пазанок, обусловливающий силу, но не быстроту. По мнению немецких кинологов, очень прямой постанов задних ног сильно уменьшает быстроту хода (у легавой) и обыкновенно соединяется с неправильною спиною . У старинных псовых, тем более густопсовых, пазанки были короткие, что по законам зоотехнии весьма выгодно для быстроты движения. Английским коннозаводчикам это давно известно, и у знаменитых скакунов ноги от колен, как передние, так и задние, соответствующие пазанкам, короче, чем у рысаков и других лошадей; то же замечается у зайцев. Чем длиннее берцовые кости и, следовательно, их мускулы, тем большие скачки может делать животное. Хотя у оленя, козы и других быстроногих зверей задние ноги от коленок (пазанки, бабки) и длинны, но зато скакательный мускул у них необычайно широк и полон, т. е. выпукл.
Действительно, если мы примем во внимание, что для быстроты скачки кроме учащенности скачков важное значение имеет длина прыжка, которая всегда находится в прямом отношении к длине ноги, то мы необходимо должны прийти к заключению, что короткий пазанок необходим, так как он удлиняет ногу вследствие того, что собака, как бы сильно ни вытягивала ногу, всегда ставит ее под углом в скакательном суставе. Кроме этого, при опускании ноги с длинным пазанком на землю потребуется более времени, чем ноге с пазанком коротким, ибо прямая линия от зацепов до земли будет длиннее. Длинными пазанки не могут быть и потому, что голенная часть у густопсовых длиннее, чем у других пород (Ступишин). Длинный же мускул скорее устает, а потому собака с короткими пазанками не способна к продолжительной скачке. Таким образом, у современных псовых, имеющих более развитые, выдающиеся, хотя укороченные, бедряные мускулы, пазанки должны быть длиннее, чем у густопсовых, не достигая, однако, размеров пазанков, например, лаек.
* У очень резвого Завлидая Макскмова, взявшего первый приз на московских садках,
задние ноги были вопрямь, но зато имели сильно развитые и выдающиеся черные
мяса. По моему мнению, задние ноги вопрямь с удлиненными пазанками встречаются
у псовых вследствие атавизма и унаследованы от северных волкообразных собак.
Во всяком случае, пазанки должны быть сухи, с резко обозначенными сухожилиями, а не мясисты. Современная псовая скелетом и мускулатурой приближается более к восточным борзым, чем к старинной псовой, тем более густопсовой; бедряные мышцы у нее, однако, не так выдаются и узловаты, как у английских. Прежний характерный постанов задних ног под себя и выгнутость спины - верх - встречаются теперь сравнительно редко. По Озерову, задние ноги должны быть "несколько оттянуты назад (отнюдь не очень), в форме полувзведенного курка; тетива (ахиллесово сухожилие, соединяющее коленку, вернее пятку, задних ног с черными мясами) толстая, крепкая, как натянутая проволока; соединение ее с коленом сильно увеличивает ширину последнего".
Лалы у всех русских борзых всегда были более или менее продолговатые - русачьи. "Которая имеет волчьи ступни, а не лапы - отдавать наварщику", - говорил фон Лессин. Однако нельзя не заметить, что курляндские псовые, по-видимому, имели кругловатые лапы, особенно задние, и что у густопсовой лапы были круглее, чем у псовой. Круглую лапу, если она в комке со слитыми пальцами, нельзя считать недостатком, так как она требуется от английских и встречается нередко у чистопсовых английского происхождения. Совершенно круглая - кошачья - лапа, правда, некрасива, но это дело вкуса: англичанам, напротив, не нравятся узкие русачьи лапы даже у пойнтеров и других пород. У нас всегда русачья лапа считалась признаком резвости: Чем больше персты у собаки сходствуют с русачьими, признак ее резвости (Левшин, "Домоводство").
Это предпочтение действительно имеет практическое основание: между тем как пойнтеру, вообще легавой, необходима широкая лапа, которая бы не вязла в болоте и мягкой лесной почве, русским и восточным борзым приходится скакать главным образом по твердой, иногда замерзшей почве залежей, целин, сухих лугов, где узкая и длинная лапа целесообразнее, ибо езда в топь случается редко. У лошадей тоже, как известно, копыта бывают тем уже, чем почва крепче и каменистее; у северного оленя и лося копыта сравнительно гораздо больше по объему, чем копыта настоящего оленя и козы, тем более серны и горного козла. Русачья, т. е. продолговатая лапа, как известно, обусловливается неравномерностью пальцев (фаланг); у круглой же, кошачьей лапы все пальцы почти одинаковой длины, почему она не может так глубоко уходить в мягкую почву, как узкая русачья.
По-видимому, у всех русских псовых пород задние лапы были значительно больше передних, как у русака, но об этом отличии их от других борзых никем не упоминается; вообще у всех псовых лапы далеко не так малы, узки и плотны, как у крымских, тем более горских борзых, поэтому всегда побеждавших их в жестель и гололедицу. Главное, чтобы лапа соединялась с пазанком не под прямым углом (т. е. не поползла), а под тупым и чтобы пальцы не были распущены, составляли как бы одно целое. Они должны быть собраны в комок, как бы склеены, достаточно, но не чрезмерно, длинны, с небольшими зацепами (последний сустав с ногтем) и короткими крепкими ногтями блестяще-черного цвета, упирающимися в землю. Стоять собака должна на коготках, так чтобы едва касалась земли подошвами; при постанове задних ног под себя борзая должна, конечно, стоять на пятках (мякишах); пятка не широкая, а продолговатой формы.
Пальцы, обращенные наружу, упираются торцом в землю (Блохин); по Губину, питые пальцы, находящиеся на внутренней стороне передних пазанков и неправильно называемые им прибылыми*, служат будто борзой для упора во время скачки, при остановке и поворотах на угонках. У всех псовых ногти короче и поставлены выше, чем у английских, поэтому первые скакали и ловили по страшной колоти, до крови обдирая себе ноги, ногти же оставались целыми, так как они их не срывали. Еще крепче ногти у горских борзых.
У прежних псовых лапы были с густою подпушью, предохранявшей пальцы от холода и ссадин; у современных она замечается редко. Озеров говорит, что подпушка на лапах типична, но требовать ее от полевой собаки не всегда возможно, и что от каждого пальца (снаружи) идет косица волос. По замечанию Кашкарова, у помесей и вообще у современных борзых к волосам лап пристает снег; собаки, обгрызая поэтому волос, смачивают его слюной, отчего образуются ледяные шарики между пальцами, причиняющие боль собаке и препятствующие быстрой скачке; волосы постепенно выщипываются, подошва оголяется и делается чувствительною к холоду. Вероятно, у псовых шерсть содержит более жировых веществ, так что снег не пристает к ней.
Правило (хвост). Все старинные породы псовых, кроме, быть может, чистопсовых, несомненно имели длинное правило. 0 длинных хвостах говорят и фон Лессин и Левшин, Самое название правило указывает значение хвоста у борзой, как руля при скачке, и вполне понятно, что у собак, не отличавшихся сильно развитыми черными мясами, более длинный хвост способствовал изворотливости при угонках; борзые же с огромными и выпуклыми мускулами задних ног не нуждаются в длинном руле и могут даже обойтись вовсе без него, что мы и видим на куцых горках, отличающихся необычайно широким задом. Некоторое значение для длины хвоста имели и рост, и общая неуклюжесть, неповоротливость борзой. Самое длинное правило имели курляндские псовые, затем густопсовые, псовые; самое короткое - чистопсовые. Неудивительно поэтому, что в старину длина правила служила даже приметой резвости (вернее, прыткости) и поимистости изворотливости; для измерения хвоста прежде употреблялся особый прием, а именно: правило пропускалось между задних ног, затем подтягивалось к маслакам; у густопсовых оно должно было непременно доставать ближайшего, а у курляндской - дальнего маслака. Тем не менее хвост никогда не должен был доставать до земли. Собака с очень длинным правилом всегда имеет рыхлый вид, особенно когда хвост слаб, т. е. тонок.
* Прибылыми пальцами, волчьими, шпорами называются обыкновенно пятые (иногда
и шестые) добавочные пальцы на задних ногах, встречающиеся сравнительно редко.
У современных псовых хвост должен быть в основании не тоньше большого пальца, но не мясист и деревянист, а упруг и силен, постепенно утончаясь к концу; лучше, если правило не достает земли вершка на два. Держится оно в спокойном состоянии серпообразно или, еще лучше, с саблевидным выгибом; на ходу оно поднимается на одной линии с туловищем или немного выше. Крутой постанов хвоста на ходу и в особенности кривохвостость, т. е. сваленный на сторону конец правила, считается пороком, так же как свернутый в кольцо или полукольцо конец правила, как у восточных или английских борзых; по замечанию С. Кареева, у псовых, мешанных с крымками или горскими, конец хвоста, когда возьмешь его в руки, сгибается так, что может служить признаком подмеси.
У курляндских псовых, судя по их описанию, конец хвоста всегда приподнимался кверху полукольцом, образуя как бы букву г. В старину такой изгиб не считался, однако, недостатком и у других псовых. Левшин говорит о правиле, "кверху в кольцо загнутом", а в другом месте ("Домоводство"): "Правило длинное, прямо висящее или хотя кольцом на конце вверх загнувшееся, но не свислое в сторону".
У псовых хвост одет густою и длинною псовиною, только у курляндских он был покрыт кругом короткою волнообразною шерстью, как у двухмесячного псового щенка, то есть был почти голым. У густопсовой подвес (или привесь) на правиле была длиннее, гуще, чем у псовой, притом не прямая, а волнообразная, даже в завитках (у основания); хвост у них никогда не имел такой густой псовины и не был так тяжел, как у длинношерстных лаек и шотландских колли, хотя хвост последних по форме и подвесу имеет немалое сходство с правилом густопсовой, как и сам колли имеет некоторую аналогию с последней. Эта подвесь достигала у густопсовых 4-х (даже более) вершков длины, не укорачиваясь к концу хвоста, как у сеттеров. С верхней стороны правила псовина должна быть короче, чем на туловище, и постепенно укорачиваться к концу.
У современных псовых с сильно развитыми черными мясами вследствие подмеси куцых горских правило значительно укоротилось, и встречаются борзые не только с правилом вокороте, но и полухвостые, т. е. конец хвоста не достигает даже коленок. Правило вокорот замечается всего чаще между псовыми, происходящими от мачевариановских и ермоловских собак; короткий хвост имели также знаменитые трегубовские псовые, которые, несомненно, судя по своему богатырскому сложению, также имели примесь горских. Подвесь теперь редко превышает двухвершковую длину, и на верхней стороне хвоста псовина очень короткая. Собаки в рыску, при движении, держат правило покруче, т. е. не параллельно земле, а выше, и притом согнутым.
Псовина. Длинная псовина - характерный признак всех псовых, которые, вероятно, от этого и получили свое название. Всего длиннее она у густопсовых, причем несомненно, что на длину шерсти обращалось прежде особенное внимание при подборе производителей: зимой псовина имела 3 - 4 вершка длины на туловище, а на гачах, правиле, сзади передних ног в исключительных случаях достигала почти полуаршина. На шее псовина также сильно удлинялась, образуя, преимущественно ч кобелей, так называемые отчесы, вроде волчьих, которые нередко принимали вид так называемой муфты, или лис. Волнистость, даже курчавость псовины густопсовые, очевидно, унаследовали от курляндских псовых; хотя прежде и встречались густопсовые в завитках, но завитки все-таки не служили признаком этой породы и большинство охотников предпочитали, как видно, слегка волнистую псовину, допуская завитки только на конце зада и боках (Кареев). Всего замечательнее была густота шерсти, ее мягкость, тонина и вместе с тем шелковистость, зависевшие, впрочем, главным образом от тщательности содержания.
Обилие псовины у старинных густопсовых причиняло им, однако, более вреда, нежели пользы, так как задерживало линьку, требовало ухода, заставляло собак страдать от жары летом, сильно худеть, ложиться в воду, а в жаркую осень быстро зарьявать и сбавлять скачки. Старинные псовые имели более короткую и прямую псовину, но более приближались к густопсовым, чем современные. Псовина и лисы наподобие вихров... Псовина длинная, висящая, какая бы шерсть ни была, наподобие кудели (фон Лессин). По-видимому, у обыкновенной псовой шерсть на теле не превышала 3 вершков длины, а уборная псовина - четверти аршина; отчесы и баки были у них короче и у сук почти не заметны; на всем теле, кроме груди и брюха, замечался густой подшерсток, псовина же была реже и грубее, т. е. толще, чем у густопсовой, и почти всегда прямая, редко чуть волнистая. У чистопсовых же псовина редко достигала более вершка длины на теле и двух на хвосте, гачах и шее; она была мелкою, блестящею, с густым пушистым подшерстком осенью и зимою; отчесы небольшие, едва заметные.
Псовина на голове у всех псовых, начиная от ушей и шеи и на ногах спереди, очень короткая, в виде мышиной шерсти, и немного только длиннее от глаз к ушам, но непременно блестящая, атласистая и гладкая. Летом все псовые имели укороченную и более редкую псовину и лишались пушистого подшерстка. Линька начиналась у густопсовых с весны (апреля) и продолжалась очень долго до осени, причем для ускорения линьки собак обыкновенно подмазывали; то же и у обыкновенных псовых, только они вылинивали незаметно, постепенно теряя псовину по волоску; наконец, чистопсовые вылинивали в течение двух месяцев - мая и июня (Губин). Следует заметить, что на юге густопсовые и псовые после первой же линьки получают более короткую и редкую псовину и по внешности более или менее приближаются к чистопсовым.
Что касается курляндских псовых, то псовина у них, как известно, была довольно длинная, кудрявая, в завитках на туловище и очень короткая и атласистая на морде, передних ногах кругом, начиная от локотков, и задних ногах от коленок; на шее она постепенно удлинялась к голове, нередко достигая 3-вершковой длины, и имела более крупные завитки; лоб, начиная от глаз до ушей хотя был покрыт такою же короткою псовиною, как на щипце, но псовина эта лежала волнообразно, переходя между ушей как бы в завитки, сливавшиеся затем с завитками затылка. Такая волнистая шерсть на задней части черепа замечалась еще у некоторых псовых первых московских очередных выставок, например, у Награждая Н. А. Болдарева и др.
Что касается современной псовой, то по длине и качеству псовины она мало отличается от старинной псовой, но нередко имеет более или менее волнистую шерсть. Озеров допускает завитки на шее, слегка волнистую псовину на спине до крестца, более волнистую на крестце и гачах; на ребрах псовина короче, но с оконечности ребер ниспадает длинными шелковистыми прядями. Большая часть современных псовых завитков не имеет.
Окрас. Типичными окрасами для всех псовых почти единогласно считаются серый и половый со всеми их оттенками до чисто-белого и рыжего, включая так называемый голубой (мышиный, или пепельный) и бурматный*, а также пегий этих мастей. Преобладание этих окрасов служит одним из веских доказательств происхождения русских борзых от северных волкообразных собак. Красный и чубарый (тигровый, т. е. с темными пятнами и полосами) окрасы характеристичны для английских и отчасти хортых борзых; черный, черно-пегий, также муругий (красная или краснополовая масть с черными кончиками волос и пробивающейся кое-где черною остью)** окрасы свойственны восточным борзым, причем мазурина (рыжий окрас различных оттенков с черным щипцом и черными конечностями) встречается всего чаще у горских; подпалины почти всегда указывают примесь крымок; кровные псовые не должны иметь ни мазурины, ни подпалин; у них допускаются только подласины, т. е. более светлый окрас на морде и конечностях, что зависит большею частью от просвечивания подшерстка, который всегда бывает светлее ости. Одним из признаков чистокровности псовых многими считается белая кожа и светлый подшерсток. Курляндские псовые тоже были большею частью серого и полового окрасов до рыжего включительно, но всегда с черным оттенком.
* Бурматным окрасом называется серый или половый различных оттенков, как бы подернутый пылью, т. е. грязно-серый или грязно-половый. Губин почему-то не признает этого названия и полагает, что слово бурматный есть испорченное "муруго-пегий" (!).
** По Мачеварианову, концы ушей черные и черный ремень на спине.
По справедливому замечанию Ермолова, главное отличие окраса псовых от окраса английских замечается в том, что он не везде так равномерен и так густ по колеру, например, половая и серая псовая к оконечностям всегда бывает окрашена много светлее. Что касается чисто-белого окраса, без отметин, то эта масть всегда очень уважалась у псовых, справедливо считаясь признаком кровности; но именно вследствие чрезмерной кровности белая масть должна быть рассматриваема как первая степень альбинизма, а потому белые борзые, особенно густопсовые, в большинстве отличались рыхлостью и слабостью сложения.
Рост и общий вид. Из всех псовых самыми рослыми были курляндские псовые, которые, по преданию, редко бывали менее 1 - 8 вершков в загривке и достигали 20 вершков. Этот громадный рост, вероятно, унаследован ими от ирландских волкодавов, скрещиваемых в прошлом столетии с курляндскими брудастыми и обыкновенными русскими псовыми. Между густопсовыми также очень часто встречались 18-вершковые кобели, изредка 19-вершковые. К числу таких гигантов принадлежали, например, Сибирь Атрыганьева и Победим 1 Кареева (см. выше). Самая рослая сука из современных псовых, вероятно, Заирка, г. Калмуцкого, которая, по словам С. Кареева, имела 18 вершков в загривке. Очень рослые собаки, однако, редко бывают лщны и большею частью бывают бедны задом и лещеваты (исключение составлял Сибирь). Нормальным ростом для современных псовых надо считать, согласно Ермолову, 15 вершков для суки и 17 для кобеля, причем допускаются колебания на вершок в ту и другую сторону, т. е. на вершок больше и на вершок меньше; но рост суки выше 16 (17?) вершков и кобеля выше 18 скорее может считаться недостатком. Почти все известные по резвости собаки были среднего, даже небольшого роста.
За исключением курляндских псовых, отличавшихся довольно непривлекательною и неуклюжею внешностью, все псовые имеют весьма элегантный вид и по красоте и изяществу форм едва ли не занимают первое место в собачьем мире, так как головою превосходят английскую борзую. Общий вид псовой борзой, часто смешиваемый с статями, выражается в благородстве и изяществе очертаний головы, чистоте отделки конечностей, в общей пропорциональности сложки, мягкости блестящей псовины и даже в движениях, полных энергии и огня (Озеров).
К сожалению, у нас до сих пор нет измерений отдельных частей борзых, как это делается в Англии и других странах. Эти размеры, главным образом пропорции между ними, могли бы дать очень верное понятие о складе псовых и разрешить многие споры и недоумения охотников. Не подлежит никакому сомнению, что густопсовые, а затем псовые изо всех борзых имеют самую короткую колодку, конечно кобели, так как суки в этом отношении мало отличаются от сук других пород. По Вышеславцеву, правильно сложенный густопсовый кобель должен был помещаться в квадрате (подобно пойнтеру), то есть "холка (!), концы пальцев передних ног и пятки задних должны составлять квадрат"; верх спины в этом квадрате не умещается. Между современными псовыми вряд ли уже найдутся такие короткие кобели. К сожалению, ими утрачена также и т. наз. русачья повалка, типичная для старинных собак: почти все теперь лежат на боку, подобно другим неборзым собакам. Утрачены прежняя энергия, бодрость и чуткость, выражавшаяся в частом приподнимании ушей и вскакивании. Большинство имеют вялый, апатичный вид, в чем можно убедиться на выставках.
Характер псовых различен, смотря по породе, а также воспитанию. Курляндские псовые были самыми злобными, свирепыми и угрюмыми; густопсовые также большею частию имели суровый характер и были чрезвычайно злы, особенно к чужим собакам, неборзым, которых не могли равнодушно видеть. Воспитанные в комнатах борзые, как всегда в этом случае, становятся более веселыми, добродушными, послушными, понятливыми и ласковыми к людям, даже чужим, и их можно приучить не бросаться на собак. Однако как собака очень густо одетая, даже современная сравнительно короткошерстная псовая, не говоря о прежних псовых и густопсовых, плохо выносит комнатную жизнь и требует большого ухода за псовиной, так как легко подвергается здесь забойке. Очень кровные и избалованные борзые делаются весьма разборчивыми в пище, привередливыми, обидчивыми и капризными, а на траве начинают ловить по охотке, когда им вздумается, т. е. утрачивают главные качества борзой - жадность и энергию.
Хотя борзая по природе своей и назначению должна быть зла, но далеко не все борзые бывают злобны, так как по охотничьей терминологии злоба и злобность - два совершенно различные понятия. Под злобностью разумеется исключительно врожденная, как бы инстинктивная, ненависть к волку; такие борзые могут быть очень ласковы к людям и, хотя редко, очень миролюбивыми, вовсе не злыми с другими собаками. Телятников ("Пр. и охота", 1338, IX) рассказывает о Сокрушае Сошальского и своей Ведьме, которая даже была робкого характера и никогда не грызлась, что они забирались на дроги, где лежал затравленный волк, и начинали его грызть; устанут трепать - закроют глаза и стоят неподвижно, впившись в волка, потом снова начинают трепать; то же самое Ведьма проделывала и с волчьими шкурами. Некоторые особенно злобные борзые впиваются даже в мерзлого волка. Вообще злобностью называется та слепая злоба, которая заставляет таксу впиваться в барсучью шкуру, а хорошо притравленную лайку - в медвежью.
Особенною злобностью отличались прежде курляндские псовые, затем густопсовые, даже носившие поэтому название волкодавов. Большинство старинных псовых тоже брали волков, но преимущественно прибылых, и между современными борзыми мало найдется собак, которые бы не брали молодых волков; нередки такие, из-под которых принимают и сострунивают переярков; матерого же волка можно затравить только сворой или двумя из особенно сильных и злобных псовых, так как он несравненно сильнее всякой борзой. Случаи травли голодного матерого волка одной собакой давно сделались преданием. К таким знаменитым волкодавам принадлежали Зверь князя Барятинского, Космач Каракозова и немногие другие.
Вообще почти все затравливаемые теперь матерые волки волчицы, трехгодовалые самцы, очень старые, слабые и больные особи или очень нажравшиеся падали. Это понятно, так как матерый волк очень резв и очень силен и его надо сначала догнать, затем осилить; к сожалению, злобность крайне редко совмещается с резвостью: очень резвые борзые плохо берут волка и, видя в нем очень опасного противника, часто только щиплют его за гачи. Многие собаки, хорошо берущие прибылых, при травле матерого, даже переярка, сбавляют скачки, скачут не всеми ногами. Матерый, бывавший в переделках волк очень хорошо понимает это и дает себя щипать за гачи заячницам. "Но вот спущены три кобеля, хорошо берущие волка; волк покосился, мгновенно сообразил по той решительности, с которой они неслись к нему, что из этого может выйти, и в тот же миг вся фигура его преобразилась: голова опустилась ниже, шея вытянулась, толстым пушистым наростом поднялся загривок на его холке, могучие ноги замахали чаще" (Жомини).
Дело в том, что матерый волк хотя и очень резов, но не пруток, и только пруткая борзая может догнать его при обыкновенных условиях. А. И. Новиков полагает, что даже лихая борзая, т. е. исключительной резвости, может добраться до матерого волка не более как с расстояния 120 сажен. Но кроме резвости материк требует от собак особенных злобности и силы. Только очень злобные борзые берут мертво, а не вотхват, и по месту, т. е. в ухо, шиворот или в горло, так как лишь при таком приеме они могут быть в безопасности от волчьих хваток. При всем том матерый волк настолько силен, что он свободно тащит двух, даже трех влепившихся в него борзых; часто он, остановившись, подбивает под шею собак, держащих его за горло, задние ноги, взмахивает ими, и собаки отлетают в разные стороны; между тем злобная борзая так крепко стискивает челюсти, что ее с трудом может оторвать за ошейник даже очень сильный человек.
Настоящими волкодавами могут быть названы только те борзые, которые берут волка по месту и без отрыва, т. е. у которых, как у бульдогов, сводит судорогой мускулы челюстей; следовательно, мускулы эти должны быть сильно развиты. Только из-под таких надежных злобачей можно принимать переярка, а при удаче и матерого. Самым лучшим приемом считается прием в глотку и горло, который иногда (неправильно) называют глоточным хватом, так как волк начинает задыхаться; бывали примерь:, что он оказывался даже задушенным. Однако, по замечанию знатоков (А. И. Новикова), борзые, которые захватили волка за шиворот или в ухо, держат крепче, как бы замирая, без отрыва; собака же, захватившая в горло, хотя не отрывается, но от времени до времени она старается как бы глубже впиться в горло, вероятно, потому, что раздражается хриповатыми звуками в горле волка и, стало быть, сознает, что она не задушила его. Многие злобачи теряют при этом сознание, закрывают глаза, как бы лишаются чувств и продолжают держать уже принятого (приколотого) волка, так что приходится прибегать к чрезвычайным мерам - приподнимать задние ноги, дуть в ухо, обливать водой (?). Некоторые собаки при этом настолько озлобляются, что бросаются на охотника.
Хотя все сильные и рослые борзые, какой бы ни было породы, по природе своей должны быть злобны к волку, однако настоящих волкодавов с правильным приемом очень мало. Натравливанием и частою практикой можно добиться удачной травли прибылых и иногда переярков, но беззаветная злобность, равно как и сноровка в приеме, - врожденные качества, передающиеся по наследству. Перегодовавшие кобели назимовской породы прямо брались на охоту вместе со старыми собаками и брали мертво, по месту, а если получали хватку, то брали еще злобнее, между тем как обыкновенно молодые борзые после хваток начинают бояться волка. Точно так же, как злобность борзых может быть развита практикой в течение нескольких поколений, злобность легко может быть ими утрачена, если потомством злобных собак будут травить только зайцев. Полевая практика, то есть травля вольных, хотя бы молодых, волков несравненно действительнее травли садочных, которых собаки берут неохотно, во-первых, потому, что они большею частию сильно воняют, а во-вторых, потому, что травленный на садках волк не бежит, а чаще останавливается в оборонительном положении, так что собаке трудно подступиться к нему без хватки. Преимущество же борзой именно заключается в том, что она прытче волка и может его сначала опрокинуть, а затем поместиться в горло или шиворот лежащему. Некоторые собаки опрокидывают волка грудью, другие, приспев к волку, дают ему такой "ровок" в гачу, что он летит через голову, и тогда, пользуясь моментом, приемистая борзая берет его по месту и держит без отрыва.
Главное качество борзой, однако, не злобность, а резвость, быстрота скачки, мерилом которой всегда служит заяц, преимущественно русак. Старинные псовые, густопсовые и курляндские псовые, предназначавшиеся большею частию для травли на коротких перемычках, отличались от хортых и восточных борзых главным образом пруткостью, т. е. резвостью накоротке, сдавая скачки при ловле на большом расстоянии, т. е. скоро уставая, выбиваясь из сил. Хортые и все вислоухие борзые, напротив, пригоднее для травли в открытых местностях, так как, обладая большею силою, могут скакать гораздо более продолжительное время. Чистопсовые, а также псовые с подмесью восточной или английской крови и современные псовые обладают, так сказать, мешаными качествами, т. е. достаточными пруткостью и силою, но необычайная пруткость в соединении с огромною силою, неутомимостью, так наз. лихость, всегда, тем более теперь, встречалась между русскими борзыми в виде редкого исключения. По мнению А. В. Жихарева, хотя общий уровень резвости горских борзых* был выше уровня резвости его псовых, но между последними чаще выраживались собаки необычайной резвости. Замечателен тот факт, что едва ли не большинство борзых, знаменитых резвостью (Сердечный Кологривова, Отрадка Хомякова и др.), представляли первую помесь псовых с горскими, и в них счастливо соединялись пруткость и бросок первых с силою вторых. Интересно также, что все лихие борзые - это такое же исключительное явление, как гении между людьми.
Пруткость псовых, т. е. резвость накоротке, в значительной мере зависит от манеры поскачки, совершенно отличной у них от поскачки хортых и восточных борзых. Густопсовые и обыкновенные псовые, если в них не было примеси, скачут без исключения варкою (учащенною) поскачкою, как бы изгибаясь змееобразно, вытянув шею и как бы кладя голову на ноги. "С приподнятою же головою, подобно хортым, скакать им было невозможно, во-первых, потому, что они все более или менее низкопередые, а во-вторых, оттого, что они слишком далеко заносят задние ноги вперед, так что туловище ставят почти перпендикулярно земле, и если бы не вытягивали при этом шею, то опрокидывались при каждом прыжке. Это резко бросается в глаза, когда густопсовая стоит без своры и внезапно увидит зверя: первый ее взмах невольно заставит содрогнуться от боязни, что она опрокинется и расшибется (Ступишин). Когда смотришь вугон, собака катится как шар, и, глядя со стороны, трудно рассмотреть ее проворные машки. Напротив, вытяжная редкомахая поскачка свойственна вообще собакам сильным, степным; мешаные русские псовые с небольшою примесью степной борзой большею частию имеют поскачку скорее редкомахую, но спешную, и только на броске, если он есть, зачастят (Ермолов).
* Следует заметить, что в знаменитых жихаревских горках была подмесь крови псовых.
Кроме пруткости, все старинные русские борзые (псовые, густопсовые, курляндские псовые и чистопсовые) отличались от всех хортых и восточных борзых своим броском, нераздельно связанным с пруткостью. Бросок - это тот быстрый, молниеносный страшный порыв, который резвая собака делает к поимке зверя (Мачеварианов). Бросок, или кидок (кидка), есть способность кровной (?) собаки, приспев на известное расстояние (от 3 до 15 саж.) к зайцу, метнуться к нему пулей (Ермолов). "Кидок, - по определению Кареева, - когда собака доспеет к русаку на расстояние 8 - 9 саж., как молния наддает и моментально бросается на него. Эти-то два усиленные скачка, в которых часто бывает 7, а у крупных собак даже до 9 аршин, что можно видеть по пороше, и называются кидкою".
Бросок, хотя и составляет принадлежность псовых, но, по мнению Мачеварианова и Ермолова, в собаках с примесью горских или крымских усиливается, удлиняется; так, например, собака исключительно псовой крови сделает бросок к зайцу в 3 - 4 саженях от него, но такая мешаная собака, доскакав сажен 8 - 10 до зайца, бросается мимо самой пылкой псовой и уносит зверя из под носа. У собак лихих, исключительной резвости, бросок достигает 15 саж. и даже более (по Мачеварианову, до 20-ти). Часто бывает, что передняя собака разевает рот, чтобы схватить русака, а собака, бывшая сзади, вдруг очутится впереди с зайцем в зубах или перекувыркивается с ним. Быстроту броска сравнивают с вольтами каменных стрижей, стремительным падением сокола на летящую добычу, а о силе его можно судить из того, что собака на броске, задев скосика за переднюю ногу лошади, вышибала ей бабку, так что лошадь падала вместе с всадником (Мачеварианов). Нередки случаи, что борзая на броске ударялась о пенек и оставалась на месте, разбившись вдребезги. Вообще поимка с броском бывает почти всегда через голову т. е. собака перекувыркивалась или падала с русаком; сплошь и рядом она убивала его грудью, разбивая ему ребра или задние ноги. Курляндские псовые почти всегда "били, как поленом". Нетрудно заключить, что манера поскачки псовых и их пруткость не благоприятствует поимчивости, особенно при увертливости зайца.
Бросок, т. е. способность метнуться к зверю пулей, встречается у многих животных, подстерегающих добычу, в особенности у рода кошек. В некоторой степени он замечается у многих северных лаек, которые часто, внезапно увидев вблизи зверя, нагоняют его коротким отчаянным усилием. Вероятно, эта способность волкообразных собак была унаследована псовыми как лесными борзыми, только она получила у них огромное развитие вследствие особых условий травли в лесистых местностях. Бросок, во-первых, развивается островною ездою со стаей гончих, притом при обилии зверя (зайцев), во-вторых, местностью - полянами и перемычками; в-третьих, травлею исключительно со своры. При этих условиях бросок иногда развивается даже у горских борзых. Наоборот, псовая в степи при охоте внаездку и без своры большею частью утрачивает бросок: собака умеряет свою пылкость, ее не возбуждает гон стаи, травля соседей и натянутая свора. Неудивительно поэтому, что в настоящее время вследствие изменения характера псовой охоты бросок встречается только у немногих псовых, что ясно доказали столичные садки.
Без всякого сомнения, резвость, пылкость и сила скачки в значительной мере обусловливаются известным сложением, правильностью ладов и главным образом развитием зада и задних ног. Знаток при взгляде на собаку может почти всегда определить, тупа ли она, резва ли вообще, прутка или способна к продолжительной скачке. Неудивительно поэтому, что правильности ладов всегда и везде придается такое важное значение. Но все-таки одних рабочих ладов - крепких ног и хороших мускулов - недостаточно: в собаке должна быть кровь, порода, значение которых давно сознано коннозаводчиками. Точно так же, как известно немало знаменитых скакунов с порочным экстерьером - вывороченными наружу ногами, растянутою и провислою спиною, так точно и между кровными борзыми встречаются вовсе неладные собаки значительной резвости. Отсюда известный парадокс: не по ладам собака скачет, а по породе. Никто не станет спорить о том, что есть еще нечто, кроме силы мускулов, - это энергия нервной системы, дозволяющая делать иногда сверхъестественные усилия, и что эта нервная энергия в особенности развита у кровных животных.
Между охотниками известно немало примет резвости борзых, как взрослых, так и в щенячьем возраста, примет, впрочем, не всегда имеющих какое-либо основание. По фон Лессину, короткий и тупой соколок - "признак не ловцов". До сих пор многие считают длина правила приметой резвости. Левшин утверждал, что надо выбирать щенков, у которых "черепная кость остра, с малым раздвоением", а в другом месте, что "сарновая кость (т.е. длинного последнее ребро) считается признаком резвой и сильной в полях собаки". То же говорил и Губин, только сарновой костью он называет одно лишнее или два ребра (т.е. с обеих сторон) в виде небольшой косточки, которая очень редко бывает видна, а только может быть прощупана и встречается лишь у немногих собак выдающейся резвости. Вторая примета, по Губину, заключается в длине таза и, следовательно, расстоянии от последнего спинного позвонка до первого хвостового; расстояние это может равняться от 2 до 6 пальцев; наконец, третья примета у Губина - особенно длинные и острые нижние клыки.
